Я медленно сходил с ума
У двери той, которой жажду.
Весенний день сменяла тьма
И только разжигала жажду.
Я плакал, страстью утомясь,
И стоны заглушал угрюмо.
Уже двоилась, шевелясь,
Безумная, больная дума.
И проникала в тишину
Моей души, уже безумной,
И залила мою весну
Волною черной и бесшумной.
Весенний день сменяла тьма,
Хладело сердце над могилой.
Я медленно сходил с ума,
Я думал холодно о милой.
Усталый человек с креста
глядел закрытыми глазами.
Резные языки костра
подошвы голых ног лизали,
но мускул ни один не дрогнул
на лбу, возвышенном и строгом.
Другим, незримым, ореолом
он изнутри был озарен.
И, налетев со всех сторон,
бессильная подняться с пола,
короткокрылая толпа,
молила в жадном исступленье,
переползая на коленях
от угла и до угла,
хоть каплю этого тепла.
С живым сочувствьем в чьи-то всхлипы,
спорхнув с высоких хор, вплетались
высокие, как небеса,
мальчишеские голоса,
и длинные звучанья скрипок,
струями горных родников,
непроизвольно и легко
под самым куполом летали.
Вдруг неожиданно свирель
запела горько и высоко,
переплеснулись колокольцы,
и плавно длинный ряд дверей
открылся, пропуская солнце,
и на алтарь, на яркий купол
оно лучи пролило скупо.
А надо всеми головами,
прибитый вечными гвоздями,
не чувствуя резное пламя
недогоравшего костра,
глядел закрытыми глазами
усталый человек с креста.
