В городе колокол бился,
Поздние славя мечты
Я отошел и молился
Там, где провиделась Ты
Слушая зов иноверца,
Поздними днями дыша,
Билось попрежнему сердце,
Не изменялась душа.
Всё отошло, изменило,
Шепчет про душу мою…
Ты лишь Одна сохранила
Древнюю Тайну Свою.
Где ты, с красною звездой,
в кожанке помятой?
За какой лежишь рекой,
скошен автоматом?
Я у тех берегов
сроду не бывала.
Я твою крутую бровь
пальцем не ласкала.
Ну же, поднимись со дна!
В армии дослужишь!
Я пришла к тебе сюда
по осенним лужам.
В деревянный обелиск
ливень барабанит.
Я промокла —
отзовись!
Выйди на свиданье!
Эй, ровесники — а ну! —
в едком, пыльном поте!
Кто прошел через войну?
Отмахал в пехоте?
В дымном танке не сгорел?
Оглушен,
контужен,
кто
из груды мертвых тел
выбрался наружу?
Голова моя седа —
гневно прядь откину:
поглядеть зову сюда
на мои седины.
На прозрачность красных век,
на глаза-закаты…
Где герой?
Где человек?
Где ты,
мой проклятый?
Где состарился?
В каком
доме ты укрытый?
В дверь ударю кулаком.
В кровь все пальцы сбиты.
Дай взгляну из-под руки
на твои палаты!
. . . . . . . . . . . . . . . .
Отлетали каблуки,
Выгорали платья…
Сколько лет! Сколько зим!
Я тебя искала!
Возвратился невредим.
Изменился мало.
Но навстречу — резкий плач…
Не мои ребята!
Понимаю… Военврач.
Белая палата.
На косынке — красный крест.
Пальцы — как стрекозы.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Сколько нас теперь, невест!
Целые колхозы.
Эх, гармони перебор!
Гулевое лето!
Все девчата на подбор.
Кавалеров нету…
Эти губы — для утех,
Руки — для заботы…
Обнимала я не тех
В скучные субботы.
И не тех,
нет, не тех,
плача,
целовала…
А того,
кто лучше всех,
я не отыскала!
Где ты, с красною звездой,
в кожанке помятой?..
