Лошадь влекли под уздцы на чугунный
Мост. Под копытом чернела вода.
Лошадь храпела, и воздух безлунный
Храп сохранял на мосту навсегда.
Песни воды и хрипящие звуки
Тут же вблизи расплывались в хаос.
Их раздирали незримые руки.
В черной воде отраженье неслось.
Мерный чугун отвечал однотонно.
Разность отпала. И вечность спала.
Черная ночь неподвижно, бездонно —
Лопнувший в бездну ремень увлекла.
Всё пребывало. Движенья, страданья
Не было. Лошадь храпела навек.
И на узде в напряженьи молчанья
Вечно застывший висел человек.
Осенний день зазолотился,
И небосвод заголубел.
Трамвай по городу катился,
— Я ехал и в окно смотрел.
Я сел на площади,
где Ленин Поставлен на чужой гранит;
Он, светоч многих поколений,
Прикрывшись кепочкой, стоит.
Я мимо площади промчался,
Где сам «товарищ Валерьян»
На серый постамент взобрался,
Как многотонный истукан.
Я слева «Крылья» оставляю,
Под ними – плачущая «Мать» .
Я по Самаре проезжаю.
Как мне по ней не проезжать!
Уже проехал Полевую,
По Новой, по Садовой мчусь,
Овраг Подпольщиков миную,
— Смотрю в окно, не насмотрюсь.
Вот позади КАТЭК остался,
Пора направо повернуть.
Я до Фадеева добрался.
Трамвай пошёл в обратный путь.
И, наконец, как на пожаре,
Заполыхал огнем закат.
Я по Самаре, по Самаре
Всегда проехать буду рад.
