Помню далекое светлое лето:
Ангел ли с неба явился, —
Только с безумством, достойным поэта,
Только со страстью, достойной ответа,
Я обожал и молился…
Ночью безгласной лелеял мечтанья.
Звезды смотрели мне в очи, —
Только я сердцем почуял страданья,
Жаждал, искал, добивался свиданья
В шопоте девственной ночи…
Всё это было безумными снами,
Сказкой мучительно лживой;
Дни миновали, — и с новыми днями
Молча явился и стал между нами
Призрак немой и тоскливый…
Для других тут — дачи, дачи;
Валуны как валуны…
А вот мне совсем иначе
Эти просеки видны.
Были розовыми камни —
Те, что нынче в седине.
Улетавшая видна мне
Птица в синей вышине.
А тропинка за ольхою
Вроде та, да и не та…
Незабвенной чепухою
Моя память занята:
Тут был столбик, там канавка,
Там аллейка из осин;
Здесь была когда-то лавка
«Бакалея, керосин»,
У вокзальной водокачки.
(Только где же тот вокзал?!)
Зойке Пуховой — гордячке
Я Корнилова читал…
А за третьим поворотом
Жил эстонец Гуго Сепп;
В русской печке по субботам
Выпеал он черный хлеб;
Кчждьй день у семафора
Останавливался скорый,-
Кто-то грустно мне кивал,
Кто-то яблоко кидал…
Эти знаки, эти лица —
Все пустяк и небылица,
Вроде воздуха в руке…
Пусть хоть что-то сохранится
Не строкою на странице,
А пробелами в строке..
