Отчего я и сам всё грустней
И болезненней день ото дня?..
Романс
Отчего я задумчив хожу,
Отчего по ночам в тишине
Лихорадочно дум не бужу,
Отчего я не плачу во сне?..
Одинокому дорог покой,
Но еще бесконечно милей
Мимолетная ласка порой,
Мимолетная дума о ней…
Всё о ней бы теперь вспоминать,
Одинокие дни украшать,
Бесконечному волю давать
И гадать бы о милой, гадать…
Отчего я задумчив и нем?..
Отчего мои песни больны?..
Отвечай, отвечай мне, зачем
Эти вечно-тоскливые сны?..
“…Прости, что коротко, но вертолет уходит…”:
письмо товарища, год пятьдесят девятый.
Еще младая кровь играет в нас и бродит.
Еще из облаков Бог, старый педиатр
(каких теперь уж нет!), глядит на нас с улыбкой
всепонимающей, беспомощной и грустной,
а светлый север наш, наш угрофинско-русский
субконтинент-гигант, наш тихий и великий,
неповоротливый, плывет, плывет, плывет…
Как крохотный комар, взлетает вертолет.
А мы весь день, весь день полярный напролет
играем символами — феррум, купрум, никель —
как в детстве кубиками с буквами на них.
Далекая гроза, как ртутный выпрямитель,
сверхфиолетовая, ослепит на миг,
и снова свет и свет, и длится день полярный,
словно бессмертие, где пребывать вовек…
И правда: двадцать лет! А я, неблагодарный,
все недоволен был!.. Подумай: двадцать лет!
