Мы шли заветною тропою
Сегодня ночью в светлом сне,
Ты в покрывало голубое
Закуталась, клонясь ко мне.
И, наяву не знавший ласки,
Всегда томившийся от ран,
В неизреченной, сонной сказке
Я обнимал твой милый стан.
Как бесконечны были складки
Твоей одежды голубой…
И в сердце больше нет загадки:
Да, Ты и наяву — со мной.
В штанах, обрезанных на треть,
В заплатанной рубахе
Явилась как-то злая Смерть
К бедняге-черепахе.
Блестит коса, сверкает ряд
Отборнейших зубов…
Таким гостям никто не рад –
Ни земноводный, ни примат.
Живи он триста лет подряд,
Но к смерти не готов.
И черепахе помирать,
Конечно, неохота.
А Смерть твердит, что, мол, пора
Приняться за работу.
И вот в назначенном часу
Она взяла свою косу
Обеими руками
И размахнулась что есть сил…
Да панцирь слишком твёрдый был:
Нашла коса на камень.
Смерть завопила: «Ну, держись!
Убить тебя – пустяк!»
Да только черепашья жизнь
Не косится никак!
Ни так, ни этак не берёт
Коса добротный дом.
А Смерть по крыше бьёт да бьёт:
Дзын-дзын, ба-бах, бом-бом!!!
Покрыл беднягу смертный пот
От головы до пяток.
Штаны оборваны до шорт,
Рубаха – до заплаток.
Устала, словно в сенокос –
Не улыбнётся даже…
А черепаха хвост и нос
Из панциря не кажет.
Смерть процедила: «Черт с тобой!
Живи хоть триста лет,
А я пойду к себе домой.
Пока. Физкультпривет!»
И вот уж триста лет подряд
Идут за годом год,
А черепаха, говорят,
По-прежнему, живёт.
А Смерть сидит в своём дому
И полирует кости.
Она, похоже, ни к кому
Не ходит больше в гости.
