Какая дивная картина
Твоя, о, север мой, твоя!
Всегда бесплодная равнина,
Пустая, как мечта моя!
Здесь дух мой, злобный и упорный,
Тревожит смехом тишину;
И, откликаясь, ворон черный
Качает мертвую сосну;
Внизу клокочут водопады,
Точа гранит и корни древ;
И на камнях поют наяды
Бесполый гимн безмужних дев;
И в этом гуле вод холодных,
В постылом крике воронья,
Под рыбьим взором дев бесплодных
Тихонько тлеет жизнь моя!
Н.А. Чарушину
Едва ли мать когда бывает
Так терпелива и нежна,
Когда дитя — в жару, без сна —
Ее капризами терзает,
Как ты ко мне был нежен, милый,
И к вечным стонам терпелив,
Хоть сам подчас едва был жив,
Измученный тюрьмой-могилой.
Мой добрый друг! В былые годы
Я часто слышал клевету,
Что мы, преследуя ‘мечту’
Равенства, братства и свободы,
Свою природу позабыли
И разучились полно жить,
По-человечески любить;
Что чувства в нас давно застыли,
Живет одна лишь голова…
А как готовить миру счастье
Без искры чувства и участья? —
‘Слова, слова, слова, слова!’
И я тотчас терял терпенье,
Платил упреком за упрек,
И целый пламенный поток
Лился из уст моих в волненьи!
Всё ту же клевету придется
Мне часто слышать и теперь;
Но сердце в этот раз, поверь,
Не гневом — торжеством забьется;
Я им ни слова не скажу,
Не стану попрекать ошибкой, —
Я молча встречу их улыбкой
И на тебя им укажу.
