Белый конь чуть ступает усталой ногой,
Где бескрайная зыбь залегла.
Мне болотная схима — желанный покой,
Будь ночлегом, зеленая мгла!
Алой ленты Твоей надо мной полоса,
Бьется в ноги коня змеевик,
На горе безмятежно поют голоса,
Всё о том, как закат Твой велик.
Закатилась Ты с мертвым Твоим женихом,
С палачом раскаленной земли.
Но сквозь ели прощальный Твой луч мне знаком,
Тишина Твоя дремлет вдали.
Я с Тобой — навсегда, не уйду никогда,
И осеннюю волю отдам.
В этих впадинах тихая дремлет вода,
Запирая ворота безумным ключам.
О, Владычица дней! алой лентой Твоей
Окружила Ты бледно-лазоревый свод!
Знаю, ведаю ласку Подруги моей —
Старину озаренных болот.
3 июня 1905. Новоселки
По ступицу песок, и лес на нас нависнул;
Уж ночь, и сумерком кругом заволоклось;
Ямщик в лесу лукаво свистнул,
И, чу, ему отозвалось…
Зачем свистишь, ямщик, лукаво?.
«Зову», — с усмешкой был ответ.
И зашумело за дубравой,
И там, и там огни и свет…
Беда: как тени, из подполья
Ползут с ножом и с кистенем;
Толпа других средь дикого раздолья
Буянит за ночным огнем…
И вот торчат рожны и колья,
Звенит топор и длинный нож…
Но мы не оплошали тож:
И наши сабли засверкали,
И грянул звонкий мускетон.
Тут схватка: резались, кричали;
Везде огонь, и кровь, и стон…
Но если бы, друзья, уже пугаться стали, —
Так не пугайтесь… это сон!
