Я знал, что нам близкое горе грозило,
Но я не боялся при ней ничего, —
Она как надежда была предо мною,
И я не боялся при ней ничего.
И пела она мне про сладость страданья,
Про тайную радость страданья любви,
Про тайную ясность святой благодати,
Про тайный огонь в возмущенной крови.
И, павши на грудь к ней, я горько заплакал,
Я горько заплакал и весь изнемог,
Рыдал я и слышал рыдания милой.
Но слез ее теплых я видеть не мог.
Я голову поднял, но горькие слезы
Исчезли с ресницы и с ока ея…
Она улыбнулась, как будто невольно,
Какую-то радость в душе затая.
О друг мой! Ты снова беспечно-игрива!
Зачем ты беспечно-игрива опять?
Хотя б ты из песни своей научилась,
Из песни своей научилась страдать!
Все в жизни меняется — люди и лица,
Мы с кем-то встречаемся, чтобы проститься.
Кого-то нам жизнь навсегда оставляет,
А кто-то из нас, вновь любимых теряет.
За маской скрываются подлые люди,
И рядом с такими нам счастья не будет.
Ищите в других доброту и заботу,
Пусть те, с кем вам плохо летят на свободу.
Расправленных крыльев сложить не спешите,
Живите, и просто друг друга любите.
Теплом согревая озябшую душу,
Пусть рядышком будет лишь тот, кто вам нужен.
А время залечит открытые раны,
И в память оставит на сердце лишь шрамы.
Встречайте, любите и не расставайтесь!
Пусть жизнь все меняет, лишь вы оставайтесь.
