Не вижу ни красы души твоей нетленной,
Ни пышных локонов, ни ласковых очей,
Помимо я гляжу на жребий отдаленный
И слышу приговор безжалостных людей.
И только чувствую, что ты вот тут — со мною,
Со мной! — и молодость, и суетную честь,
И всё, чем я дышал, — блаженною мечтою
Лечу к твоим ногам младенческим принесть.
За правду все, порой, отдашь,
Но вот роняю карандаш —
Упал легонько, покатился,
А я, подумав, изумился:
«Ведь можно все всегда ронять —
И карандаш, и телефон,
Ключи, купон, свою тетрадь,
И бутерброд и 5 рублей,
И отношенья и друзей,
И брак, и страх, и честь..
Ах в этой мысли что-то есть!»
Но уронив, порой, прохожий
В день серый, хмурый, непогожий
Решит к земле не прикасаться,
Не нагибаться, не смущаться,
Признав неловкость, свой косяк,
Пойдет он дальше, но босяк,
Смиренный мальчик лет восьми,
Из лужи рубль да возьми,
Он собирает на дороге,
Где пробегут ученых ноги,
Чужие притчи и уроки,
Чужую лень — свое богатство.
Вот так и мы, роняя близость,
Роняя честность, уваженье,
Не наклоняемся (о, низость!),
Признав смиренно пораженье,
За тем, что ценно было нам,
Что мы беззвучно берегли,
И что теперь как сор и хлам.
Ну почему? Ну почему
Мы больно делаем уму,
И сердцу важному в груди?
Прошу тебя, о друг, ищи,
Как ищут то, что наградит
Тебя покоем и душой,
Слезами радости большой.
Уронишь жизнь? Так подыми.
Гордынь упрямую уйми,
Себя уронишь? Ничего!
От пыли грешной отряхни
Урок полезный извлеки,
И очи в кучу собери.
