Там, под оливами, близ шумного каскада,
Где сочная трава унизана росой,
Где радостно кричит веселая цикада
И роза южная гордится красотой,
Где храм оставленный подъял свой купол белый
И по колоннам вверх кудрявый плющ бежит, —
Мне грустно: мир богов, теперь осиротелый,
Рука невежества забвением клеймит.
Вотще… В полночь, как соловей восточный
Свистал, а я бродил незримый за стеной,
Я видел: грации сбирались в час урочный
В былой приют заросшею тропой.
Но в плясках ветреных богини не блистали
Молочной пеной форм при золотой луне;
Нет, — ставши в тесный круг, красавицы шептали…
«Эллада!» — слышалось мне часто в тишине.
И ты и я обижены судьбой
И, значит, квиты…
Давным-давно я позабыт тобой,
Ты мной забыта.
Когда теперь гляжу за толщу лет,
Которых сорок,
Мой взор как будто в пелену одет,
Совсем не зорок.
Там все вдали под гнетом темноты,
Там все уныло,
Хотя тебя любил и вроде ты
Меня любила.
Друг с другом не связало нас узлом
Пришла разлука…
И вот на улице не узнаем
Уже друг друга.
Да как же так? Зачем и почему?
Что с нами сталось?
А ничего… Есть этому всему
Названье — старость.
А в старости — все годы позади
И эти — сорок,
И не поверить, что свербил в груди
Любви осколок.
Так напрочь зарастает всякий след
Обиды ранней,
Что никаких таких в помине нет
Воспоминаний.
