Ах, если алым стал бы я,
Твоим кораллом стал бы я,
Тебя лобзал бы день и ночь
И снегом талым стал бы я!
Я стал бы алым
Кораллом, лалом,
И снегом талым стал бы я…
Ах, если шалью стал бы я,
Твоей вуалью стал бы я,
Тебя лобзал бы каждый день,
Иль бус эмалью стал бы я1
Я стал бы шалью,
Твоей вуалью,
И бус эмалью стал бы я.
Ах, если таром стал бы я,
Звучать не даром стал бы я.
Я разглашал бы гимн тебе,
И милой яром стал бы я!
Я стал бы таром,
Звуча не даром,
Ах, милой яром стал бы я!
Диме
С высот незыблемых впервые
Я созерцаю тяжкий дол.
Неясной мглой туман оплел
Хребты и впадины глухие.
И память скудная забила,
Какая правила там сила.
Здесь вольный дух и перекаты
Громов, стихающих вдали,
Там — дней бессонные рои
Несут усталость и утраты.
И всякий подвиг, всякий миг
Для сердца труден и велик.
И держит крепко и сурово
Меня приведшая рука:
«ты спустишься опять туда,
Зажжешь свою лампаду снова».
Но испытаньям нет конца —
Вот путь и замысел творца.
Трепещет бездна голубая:
Долины, люди, цепи гор
Плетут таинственный узор.
И дни, что были там, у края,
Все дальше к вечности идут,
Творя земной и божий суд.
Свершилось все. Огонь заката
На кручах каменных горит,
И муравьиный дол кипит.
Сжимаю руку провожатой:
«я вижу все, но надо жить,
Благослови меня забыть».
