Мне в Автово встречался тихий Кушнер,
всегда задумчивый, как шорох, как туман,
себя в себе он в это время слушал,
я слышал внешнее и был изрядно пьян.
Валил тяжёлый снег, асфальт «под кашей»,
по Петергофскому шоссе брёл белый слон,
я заявил, роняя кепку: «Саша,
убил старуху я, не Родион…».
Он мне открыл, что хмель уводит в скотство,
приводит к чувству собственной вины…
Ах, милый мой,
роднит поэтов сходство —
они по-разному,
но отроду пьяны.
Нет, не любовь меня влекла,
Не жажда подвига томила, —
Мне наслаждения сулила
Царица радостного зла.
Окружена прозрачной дымкой
Порочных снов и злых страстей,
Она сошла к душе моей
Ожесточённой нелюдимкой,
И научила презирать
Людские скучные забавы,
И чары тайные вкушать,
Благоуханные отравы.
Восторгов тщетных, грёз ночных
Струи кипучие так сладки, —
Но в сердце копятся от них
Противно-горькие осадки.
