Ох, до чего ж он рыжий,
Мой новый братик Миша!
И волосы — рыжие,
И ресницы — рыжие,
Проснусь — и сразу весело,
Когда его увижу я.
Над непослушным Мишей
Хлопочет вся семья,
Но мой братишка рыжий
Всё делает, как я!
Я прыгаю — он прыгает,
Ем кашу — кашу ест,
Я съел тарелку мигом —
И он в один присест.
Я Мишу не обижу,
А ущипнёт — стерплю:
Он маленький, мой рыжий,
И я его люблю.
И тут он приваливается к оградке, грудь ходуном.
Ему кажется, что весь мир стоит кверху дном,
А он, растопырив руки, уперся в стенки.
Он небрит, свитерок надет задом наперед,
И уже ни одно бухло его не берет,
Хотя на коньяк он тратит большие деньги.
Он стоит, и вокруг него площадь крутится, как волчок.
В голове вертолетик, в кабиночке дурачок
Месит мозги огромными лопастями.
«Вот где, значит, Господь накрыл меня колпаком,
Где-то, кажется, я читал уже о таком».
И горячий ком встает между челюстями.
«Вот как, значит, оно, башка гудит как чугун.
Квартирный хозяин жлоб, а начальник лгун,
Хвалит, хвалит, а самого зажимает адски;
У меня есть кот, он болеет ушным клещом,
А еще я холост и некрещен.
Как-то все кончается по-дурацки.
Не поговорили с тех пор, отец на меня сердит.
А еще я выплачиваю кредит,
А еще племянник, теперь мне вровень».
И тут площадь, щелчком, вращаться перестает.
Дурачина глушит свой вертолет.
И когда под легкими сходит лед —
Он немного
даже
разочарован.
