Замер синий сад в испуге…
Брызнув в небо, змеи-дуги
Огневые колесят,
Миг — и сумрак оросят:
Полночь пламенные плуги
Нивой звездной всколосят…
Саламандры ль чары деют?
Сени ль искристые рдеют?
В сенях райских гроздья зреют!..
Не Жар-птицы ль перья реют,
Опахалом алым веют,
Ливнем радужным висят?
Что же огненные лозы,
Как плакучие березы,
Как семья надгробных ив,
Косы длинные развив,
Тая, тлеют — сеют слезы —
И, как светляки в траве,
Тонут в сонной синеве?
Тускнут чары, тухнут грезы
В похоронной синеве…
И недвижные созвездья
Знаком тайного возмездья
Выступают в синеве.
Он высмеял ниженегородца,
Еще не зная, как придется
Ему за это отвечать,
Когда российская печать
На Горьком — идоле сойдется
И станет нехристь величать.
Но выпустив нежданно джина,
Корней молчал, пока машина
Работала на идола, пока
Не вышла вся до строчки мешанина,
И гениальный облик гражданина
Не скрасила надгробная доска.
Корней был тоже в гуще похоронной,
И видел, как земное лоно
Над идолом сомкнулось навсегда.
Корней свою похоронил сатиру,
Покамест идол нес свой гений миру
И адские распахивал врата.
Потом он с юной страстью непреклонной,
С толпой расставшись похоронной,
Себя от скверны очищал.
Спасенный тем, не этим веком,
Он умер честным человеком,
Каким он путь свой начинал.
