Разгулялся ветер на просторе,
Белопенный катится прибой.
Вот и я живу у синя моря,
Тонущего в дымке голубой.
Ни испить его, ни поглядеться,
Словно в тихий омут на лугу.
Ничего не вспомнится из детства
На его бестравном берегу.
Оттого и скучно здесь слегка мне
Над седым величием волны.
До меня, сидящего на камне,
Долетают брызги, солоны.
Ни краев, ни совести у моря!
Густо засинев доглубока,
Вот оно берется переспорить
Маленького в поле василька.
Вот оно, беснуясь и ревнуя,
Все ритмичней хлещет и сильней.
Хочет смыть тропинку полевую
Из железной памяти моей.
А когда овладеет
прямая тобой досада
И потщишься ты
ныне исправить земное зло,
Трёх святых,
Михаила, Василия, Александра, *
Помянув,
принимайся за ремесло.
Сам насмешничал ты над ними,
забудь про это,
Всё простили они, блаженные, –
ты не враг:
Плоский век париков, камзолов и силуэтов
Не давал тебе заглянуть
в их горестный зрак.
И что слово у них не всегда –
ты забудь – звучало,
Что кривой сползала строка,
не сладили с ней,
А зато у них там виднее
твоё начало,
А когда виднее начало,
то суть ясней.
А работа твоя всё та же –
и вдох, и выдох,
Поднимай, не должен сей втуне
валяться крест.
И уж коли Господь, которого нет,
не выдаст,
То и чудище,
обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй –
не съест.
