В снегах полуночной пустыни
мне снилась матерь всех берез,
и кто-то — движущийся иней —
к ней тихо шел и что-то нес.
Нес на плече, в тоске высокой,
мою Россию, детский гроб;
и под березой одинокой
в бледно-пылящийся сугроб
склонился в трепетанье белом,
склонился, как под ветром дым.
Был предан гробик с легким телом
снегам невинным и немым.
И вся пустыня снеговая,
молясь, глядела в вышину,
где плыли тучи, задевая
крылами тонкими луну.
В просвете лунного мороза
то колебалась, то в дугу
сгибалась голая береза,
и были тени на снегу
там, на могиле этой снежной,
сжимались, разгибались вдруг,
заламывались безнадежно,
как будто тени Божьих рук.
И поднялся, и по равнине
в ночь удалился навсегда
лик Божества, виденье, иней,
не оставляющий следа…
Я облачен в благую весть,
Согрет библейскою надеждой,
И безмятежен словно весь
Укутан в Божии одежды.
Я заразительно прекрасен,
Я поразительно опасен,
Как говорил апостол Павел:
«Я превосходен (между нами)!»
Любить себя Господь нас учит,
Но от хорошего нас пучит,
Собой гордиться, восторгаться —
У нас не любят, правда, братцы!
Зато бичуй плоть, ненавидь
Себя, о да, легко как пить!
Самовлюблен не эгоист,
А чистокровный человек.
Ты запиши на белый лист —
«Теперь люблю. Себя. На век».
Как хорошо отвергнуть ложь,
И не противиться прогрессу,
Оставь в покое и не трошь
Себя. Забудешь стрессы.
