Твои глаза… Опять… Опять…
Мне сердца стук
мешает спать.
Не знаю- явь то или бред,
не знаю- был ты или нет,
не вспомнить мне
и не понять!
Твои глаза… Опять… Опять…
Волос невысохшая прядь,
соленая прохлада рук,
беззвучный ливень звезд…
Ты помнишь, как скатилась вдруг
одна из них
на пыльный мост?
Ты помнишь?
Ты не позабыл
вчерашней встречи
краткий час?
Теперь я знаю- это был
подарок свадебный для нас!
Ах, все ли ты сумел понять?
Твои глаза… Опять… Опять…
Дыханье обрывается…
Поднять не в силах век…
Так счастье начинается
последнее
на век!
Покаяние и компромисс.
Блудный сын вернуться счел за благо.
Галилея попранная мысль,
как она взлететь еще могла бы!
Отшатнутся все ученики…
Испугается Декарт в Голландии —
спрячет в тайнике черновики,
утаит догадки гениальные,
вытравит свой нерожденный плод,
внявши голосу благоразумия…
Поутру отрет холодный пот:
страшный сон!
как будто что-то умерло!
Жив Декарт.
О главном умолчав,
робкими карабкаясь пригорками,
не поймали чтоб на мелочах,
всюду оградится оговорками.
Ограничивший себя диоптрикой,
может, прослывет невинней агнца?
Может, вдруг Сорбонна станет
добренькой?
На труды его святая санкция,
может, будет?
Ну конечно, нет!
Но уже не в силах распрямиться…
Век семнадцатый — кошмарный век
покаяния и компромисса.
