Вы пили теплое дыхание голубки,
И, вся смеясь, вы наглецом его назвали
А он, вложив горбатый клюв в накрашенные губки
И трепеща крылом, считал вас голубем?
Едва ли!
И стая иволог летела,
Как треугольник зорь, на тело
Скрывая сумраком бровей
Зеркала утренних морей
Те низко падали, как пение царей.
За их сияющей соломой,
Как воздухом погоды золотой,
Порою вздрагивал знакомый
Холма на землю лёт крутой.
И голубя малиновые лапки
В прическе пышной утопали.
Он прилетел, осенне-зябкий.
Он у товарищей в опале.
Три сына мои, три сердца, три боли…
В них все — не отнять, не прибавить.
Я царь их и раб. Нет прекрасней неволи…
Петр, Александр и Павел.
И каждый из них — мой давнишний портрет.
Но вспомните старые фото —
меняются ракурс, одежда и свет,
и в нас изменяется что-то.
Они нарушают мой тихий настрой,
не любят порядка и правил.
им кажется жизнь бесконечной игрой…
Петр, Александр и Павел.
Пытаюсь зажечь в них хотя бы свечу.
не худшая все-таки участь…
Мне кажется — я их чему-то учу,
а это они меня учат.
В них память веков, и любви моей суть,
и свет уж другого столетья.
И каждый найдет свой особенный путь…
Ох, весело буду стареть я!
Три сына мои — три чистейших души…
Я жизнь от забот не избавил.
так просто проблему бессмертья решив —
Петр, Александр и Павел.
