Во мгле, под шумный гул метели,
Найду ль в горах свой путь, — иль вдруг,
Скользнув, паду на дно ущелий?
Со мной венок из иммортелей,
Со мной мой посох, верный друг,
Во мгле, под шумный гул метели.
Ужель неправду норны пели?
Ужель, пройдя и дол и луг,
Скользнув, паду на дно ущелий?
Чу! на скале, у старой ели,
Хохочет грозно горный дух,
Во мгле, под шумный гул метели!
Ужель в тот час, как на свирели
В долине запоет пастух,
Скользнув, паду на дно ущелий?
Взор меркнет… руки онемели…
Я выроню венок, — и вдруг,
Во мгле, под шумный гул метели,
Скользнув, паду на дно ущелий.
Heт! нет! И нет! Пришли, чтоб вырвать интервью,
нацелили в меня всю технику свою,
три кинокамеры, три микрофона в ряд —
прогресс ушел вперед с тех пор, как телефон
изобретен людьми, и нас же губит он:
я пробовал второй поставить аппарат,
так сразу два звонят, замучили меня,
и днем, и вечером, и ночью, чуть прилягу,
простые, срочные — попробуй запрети.
В газеты не гляжу, боюсь их как огня,
ТВ и радио — ни-ни, в город — ни шагу:
сижу, как в крепости, закрывшись, взаперти.
Но дрогну иногда, и мир ворвется внутрь,
влюбленные идут вдоль улиц, как ряды
деревьев, ничего не слыша,
из мрака полчища мужчин спешат на штурм,
женщины пляшут и хохочут, шум воды
все близится, она все выше, выше.
