Наши души — два яркие мака,
У которых сплелись лепестки;
Опуская во мглу стебельки,
Их головки сверкают из мрака.
О как пусто, как темно кругом!
Что вокруг — мы не знаем, не знаем,
Но друг друга мы жадно ласкаем,
Мы живем, потому что — вдвоем!
Пролетит ураган издалека,
Эти стебли откинет во мрак…
Осыпайся, надломленный мак,
Ты не в силах цвести одиноко.
Отрывки
Впечатанная в сумрак трехгранная олива,
и треугольный профиль взметнувшая волна…
И розовое небо на западе залива
напряжено, как будто купальщика спина.
Дельфин проделал «мостик», резвясь в воде вечерней,
и крылья расправляют, как птицы, корабли.
Далекий холм сочится бальзамом и свеченьем,
а лунный шар неслышно отчалил от земли.
У пристани матросы запели на закате…
Шумит бамбук в их песнях, в припевах стынет снег,
и светятся походы по ненадежной карте
в глазах, глядящих хмуро из-под опухших век.
Вот взвился голос горна, впиваясь звуком нервным,
как в яблочную мякоть, в пунцовый небосвод…
Тревожный голос меди, сигнал карабинерам
на бой с пиратским флагом и со стихией вол.
Ночь кобылицей черной ворвется в тишь залива,
толкнув в латинский парус нерасторопный челн, —
и море, что вздыхало, как грация, стыдливо,
внезапно страсть познает в гортанных стонах волн.
О тающие в танце средь луга голубого,
примите дар мой, музы, и услужите мне:
пусть девять ваших песен в единственное слово
сольются голосами в небесной вышине!
