Я люблю высокие дома,
Где небо чуть светит у крыши,
Я люблю высокие дома,—
И тем больше люблю, чем они выше.
Мне грезится город, как дом,
Вместо улиц — стеклянные своды,
И высятся этаж за этажом,
Сады, и залы, и переходы.
Мечтая о таких домах,
Я охвачен волнением странным,
Это бред о грядущих веках,
О человеке ином, но желанном.
О, я люблю высокие дома,
Где небо чуть светит у крыши,
Я люблю высокие дома,
Тем больше люблю, чём они выше.
С кастрюлями, с корытами
зашел к нам старикашка.
В нем не рога с копытами —
другое было страшно!
Старьевщик, что ли,
за старьем
иль краденое прячущий?
Запахло кухонным столом
и коммунальной прачечной.
Он в дом вошел, как будто в свой,
в туфлях на босу ногу.
Он оглядел с усмешкой злой
всю нашу обстановку.
Он поселился как беда,
в углу устроив логово,
и узел грязного белья
ночами клал под голову.
С тех пор как он пришел сюда,
с того дурного часа,
стыдимся мы самих себя
и собственного счастья.
Толчет он воду в ступе,
болтает ложкой в супе
и все одно толкует:
грозит, что заколдует!
Что будет жить средь этих стен.
Что барахла накупит.
Что черный день семейных сцен
когда-нибудь наступит…
Его слова — мимо ушей,
как шум дождя,
возня мышей!
Он все насчет мужей
и жен,
но он не страшен,
а смешон!
Живет старик у нас в углу,
но любишь ты,
но я люблю!
