Опять — развесистые липы
И склады бревен за избой;
Телеги, вдоль дороги, скрипы,
Окно с затейливой резьбой;
Вдали — излуки малой речки,
И главы дальнего села;
А близко — девка на крылечке
Статна, румяна, весела.
Нырнул, поднявши хвост, утенок,
А утка с важностью плывет.
Как изумителен, как тонок
Прозрачных тучек хоровод!
Здесь мир и век забыть возможно…
Но чу! порой сквозь шум лесов
Со станции гудит тревожно
Гул санитарных поездов.
Я виноват перед тобой,
что снова я с людьми.
Легли дороги вдоль земли,
и ни одной —
домой!
А ты сидишь и, значит, ждешь.
Сидишь одна и нянчишь дочь.
Денно и нощно —
одна-одинешенька:
только ты и дочка,
ты и наша доченька!..
Пусть очи не потухнут!
Пускай они не плачут!
Я в городах попутных
письмо бросаю в ящик,
письмо бросаю в ящик —
совсем как мальчик с пальчик,
как беленькие камешки,
бросаю вдоль пути…
Все чаще намекаешь ты,
что мне пора прийти…
Я виноват перед людьми,
что мы опять вдвоем…
Что — только мы.
Что — мы одни.
Что — только о своем.
Но вспыхнет память о путях,
о том, как люди движутся,
как поезда ползут-пыхтят,
как женам письма пишутся.
Я среди ночи подымусь
и не пойму вначале,
что здесь наш дом,
что я твой муж,
что спят мужья ночами.
Потом пойму, что утро.
Что
опять мне ветер бьет в лицо —
он сонное твое тепло
смывает с тела моего!
