Что день, то сердце все усталей
Стучит в груди; что день, в глазах —
Тусклей наряд зеленых далей
И шум и смутный звон в ушах;
Все чаще безотчетно давит,
Со дна вставая, душу грусть,
И песнь, как смерть от дум избавит,
Пропеть я мог бы наизусть.
Так что ж! Еще работы много,
И все не кончен трудный путь.
Веди ж вперед, моя дорога,
Нет, все не время — отдохнуть!
И под дождем лучей огнистых.
Под пылью шумного пути
Мне должно, мимо рощ тенистых,
С привала на привал идти.
Не смею я припасть к фонтану,
Чтоб освежить огонь лица,
Но у глухой судьбы не стану
Просить пощады — до конца!
Путем, мной выбранным однажды,
Без ропота, плетясь, пойду
И лишь взгляну, томясь от жажды,
На свежесть роз в чужом саду.
Весна… Заброшу все дела:
полы, и стирку, и посуду –
и позабуду, кем была,
но знаю, кем уже не буду:
не буду прошлою собой –
так забывают опыт боли
и шарфик нежно-голубой –
на фотографии в альбоме.
Там были юность, дом и сад,
где так божественно мечталось,
и та, что столько лет назад
на это имя отзывалась,
кому не отыскать себя
в моих сегодняшних заботах.
Весёлый шарфик теребя,
она стоит. А тут – суббота,
уборка, старенький альбом,
полы, и стирка, и посуда…
Кого забыть, грустить о ком –
решать не ей, а мне – отсюда.
Не сговорятся эти две:
она глядит, меня не зная.
А в парке дети по траве
бегут и радуются маю.
