Когда среди обыденной жизни,
Свора слез в подворотне глотки
За искры минут проходящий час.
Сердце без боли — парень без походки.
В пепельницу платка окурки глаз.
Долго плюс дольше. Фокстерьеру сердца
Кружиться, юлиться, вертеться.
Волгою мокрый платок.
В чайнике сердца кипяток.
Доменной печью улыбки: 140 по Цельсию
Обжигать кирпичи моих щек.
Мимо перрона шаблона по рельсам
Паровоз голоса с вагонами строк.
Сквозь обруч рта, сквозь красное «о» он
Красный клоун,
Язык ранний
Тост.
В небес голубом стакане
Гонококки звезд.
Скупцы, зловещие п…..и,
кого вы ставите на полки:
какая ложь, какая грязь!
Раб после выстрела — есть князь.
Что мне в нелепой канители,
как вы построите свой храм.
Пришедший Хам на самом деле
давно подыгрывает вам.
Какие карты будут биты,
какие развлекут молитвы,
не нам об этом тосковать.
Карета подана, бандиты,
верх поднят, наши губы квиты,
и ливню нечего скрывать.
Я-яд на вашем белом блюдце.
Я — тень зловещих революций,
где к стенке ставили блядей,
где красные чулочки рвутся,
где речи ангельские льются
на похороненных детей.
Где все теперешнее сладко,
а будущее — горький щавель.
Где пахнет царская палатка
самоубийства теплым счастьем.
И в загорелую толпу,
как пьяный и веселый шулер,
я имя черное толкну,
которое над всеми шутит!
