Мне снился сон — престранный сон!
Безмужней я взошла на трон,
Лишь кроткий ангел был со мной —
Беспомощный заступник мой.
И день и ночь мой крик звучал,
А он мне слезы утирал;
О чем — и ночь и день — мой крик,
Я скрыла, ангел не постиг.
Он улетел в рассветный час,
И тыщи копий и кирас
Я верным стражам раздала,
А плакать — больше не могла.
Вернулся вскоре ангел мой —
Страх не пускает в мой покой, —
И не увидит никогда,
Что голова моя седа.
Что делать: быть или играть? Вот в чем вопрос.
А, впрочем, никакого нет вопроса.
Кто до себя — как личность — не дорос,
Тот изъясняется многоголосо.
И норовит у каждого занять
То интонацию, то жест, то фразу,
Чтобы сыграть, но не себя опять,
А нечто усредненное и сразу.
Соперник растранжиривал свой пыл
На скетчи, сценки или водевили…
А что до Слуцкого, то Слуцкий просто был.
И не играл. За это не кадили.
