От этого плевка суши каменных кляпов
Глаза отброшены белыми палками,
Чаши ушей вбирают несуразности моря,
Здесь обитает твоя жуткая голова — Божий шар,
Линза милости,
Твои подручные,
Наслаивая яростные клетки в тени моего киля,
Толкают, как сердца,
Красную стигмату к самому центру,
На буруне прилива скачут к ближайшему пункту отправки,
Влача космы волос, как у Иисуса.
Интересно, спаслась ли я?
Мой ум влечется к тебе,
Древняя пуповина в ракушках, атлантический кабель,
Который чудесным образом восстанавливает сам себя.
И все ж, на своем конце провода всегда чувствую
Прерывистое дыханье, твое присутствие,
Изгиб воды, отпрыгивающей
K моей водяной уде, ослепительной и благодарной,
Прикасающейся и всасывающей.
Я тебя не звала.
Я вовсе тебя не звала.
А ты, тем не менее,
Из моря ко мне приплыла.
Толста и красна, плацента,
Парализующая любовников во время соитья.
Свет кобры
Выдавил вздох из кровавых колоколов
Фуксии. Мертвая нищенка,
Не могла вздохнуть я,
Как рентгеном, облучена.
Кто же ты по-твоему такая?
Облатка причастия? Толстуха Мария?
Не вкушу ни капли твоей плоти я,
Бутылки, в которой заключена,
В жутком Ватикане.
Сыта по горло раскалённой солью.
Зелёные евнухи, твои желанья,
Шипят на грехи мои.
Прочь, прочь, щупальце змеи!
Ничего не осталось меж нами.
16 октября 1962
