Прекрасно солнце в час, когда со свежей силой
Приветом утренним взрывается восток. —
Воистину блажен тот, кто с любовью мог
Благословить закат державного светила.
В сиянье знойных глаз, как сердце, бился ключ,
Цветок и борозда под солнцем трепетали. —
Бежим за горизонт! Быть может, в этой дали
Удастся нам поймать его последний луч.
Но божество настичь пытаюсь я напрасно.
Укрыться негде мне от ночи самовластной,
В промозглой темноте закатный свет иссяк.
Сырой, холодный мрак пропитан трупным смрадом,
Дрожу от страха я с гнилым болотом рядом,
И под ногой моей — то жаба, то слизняк.
Во время крайности къ словамъ не прилипай,
Да къ дѣйствію ступай.
Въ саду своемъ гулялъ учащихся мучитель,
А именно шалунъ несмысленной учитель.
Рабенку на бѣду,
Колодезь въ етомъ былъ саду.
Въ колодезь ученикъ попался,
И ужъ до пояса купался:
На смертномъ онъ одрѣ, безъ немощи, лежитъ,
Свиненкомъ онъ визжитъ,
Терзаясь ужасомъ и лютою тоскою,
За вѣтви дерева держась рукою.
Не любитъ Философъ
Рабячьихъ голосовъ,
И резвость ненавидѣлъ.
Какъ ето онъ увидѣлъ,
Журилъ ученика: тебя потребно сѣчь:
И сталъ ему вѣщать ученнѣйшую рѣчь.
Рабенокъ молитъ: вотъ, теперь меня ты молишъ;
А тотъ кричитъ еще въ колодезѣ стеня:
Пожалуй прежде вынь мсня,
И послѣ говори что ты тогда изволишъ.
