Тихо струится река серебристая
В царстве вечернем зеленой весны.
Солнце садится за горы лесистые,
Рог золотой выплывает луны.
Запад подернулся лентою розовой,
Пахарь вернулся в избушку с полей,
И за дорогою в чаще березовой
Песню любви затянул соловей.
Слушает ласково песни глубокие
С запада розовой лентой заря.
С нежностью смотрит на звезды далекие
И улыбается небу земля.
После стирки небо так лазурно, —
С наслаждением гляжу в окно:
Прачка скандинавская недурно
Выстирала полотно.
Стирка продолжалась две недели;
Две недели пронеслось; и вот —
Небеса от синьки посинели,
А утюг тепло на землю льет.
Золотой утюг полотна гладит,
А влюбленные кричат кругом.
«Гражданин поэт, Петрарки ради,
Не зовите солнце утюгом!
Солнце, это — чудо-веретенце,
Что своей куделью золотой
Обновляет, красит чрез оконце
Бедный человеческий постой.
Солнце, это — золотое донце…»
Донце? К черту! Киньте сладкий бред.
Солнце — просто рифма для чухонца
И для глупой лирики сюжет!
Вот сейчас — пришло письмо от Нади;
Лоб в морщинах — след глубоких мук…
Но я знаю — ласково разгладит
Мне морщины золотой утюг.
Только стоит подойти к оконцу,
Подавив сердечный свой озноб,
И — подставить ласковому солнцу
Милой лапкою измятый лоб.
