Лет бы сбросить мне, ребята,
Шестьдесят,
Я бы тоже стал вожатым
Октябрят.
Это дело интересней
Всяких дел.
На досуге я бы песни
С ними пел.
Мёл бы с ними коридоры,
Школьный зал
И паркет, как полотёры,
Натирал.
С октябрятами ходил бы
Я в поход.
Вместе с ними я водил бы
Хоровод.
Каждый день читал им книжки
И журнал,
А подчас и в кошки-мышки
Поиграл.
Я бы песни и заметки
В меру сил
Для весёлой стенгазетки
Сочинил.
А когда порою вешней
Ждут скворцов,
Мы бы строили скворешни
Для птенцов.
Но боюсь, что трудно сбросить
Столько лет,
Смыть с волос густую проседь
Средства нет.
Я пишу стихи ребятам,
Но навряд
Суждено мне стать вожатым
Октябрят!
Мне надобно его иль огорчить ужасно
Честнейшей правдою, или схитрить, солгать.
Что ж выбрать? Первое? Но это ведь напрасно:
Он не поймет меня и станет проклинать.
Он истину сочтет за личную обиду;
Он с детства рос во лжи и в ней окаменел —
А — добрый человек! Такой почтенный с виду!
Как быть? — Он в кривизне житейской закоснел.
Попробую: начну уклончивым намеком —
Вполправды! — Он дрожит… Мне жаль его, ей-ей!
Щажу его — и лгу, и тягостным упреком
Ложится эта ложь на совести моей, —
И после я грущу, упреки эти чуя,
И от него ж вопрос наивный слышу я:
‘Что с вами?’ Но уж тут, чтоб не солгать, молчу я
И только думаю: ‘Мне грустно — от тебя’.
