Гитлер войскам разослал свой приказ,
Полный коротких решительных фраз:
«Если покинул позицию полк, —
Значит, нарушил он воинский долг».
«Если дивизия с поля бежит,
То осужденью она подлежит».
Жалко, что Гитлер к такому приказу
Не приписал откровенную фразу:
«Сам я при случае тоже сбегу,
Если, конечно, сбежать я смогу!
Где-то в высокой траве за двором
Спрятал я маленький аэродром».
Что я прочел? Вам скучно, Лери,
И под столом лежит Сократ,
Томитесь Вы по древней вере?
— Какой отличный маскарад!
Вот я в моей каморке тесной
Над Вашим радуюсь письмом.
Как шапка Фауста прелестна
Над милым девичьим лицом.
Я был у Вас, совсем влюбленный,
Ушел, сжимаясь от тоски,
Ужасней шашки занесенной,
Жест отстраняющей руки.
Но сохранил воспоминанье
О дивных и тревожных днях,
Мое пугливое мечтанье
О Ваших сладостных глазах.
Ужель опять я их увижу,
Замру от боли и любви
И к ним, сияющим, приближу
Татарские глаза мои?!
И вновь начнутся наши встречи,
Блужданья ночью наугад,
И наши озорные речи,
И Острова, и Летний Сад?!
Но, ах, могу ль я быть не хмурым,
Могу ль сомненья подавить?
Ведь меланхолия амуром
Хорошим вряд ли может быть.
И, верно, день застал, серея,
Сократа снова на столе,
Зато «Эмали и камеи»
С «Колчаном» в самой пыльной мгле.
Так вы, похожая на кошку,
Ночному молвили «Прощай» —
И мчит Вас в Психоневроложку,
Гудя и прыгая, трамвай.
