Ты мне сказала: «Ночью
Тебя я видела с другой!
Снилось: на тонкой ноте
в печке гудел огонь.
Снилось, что пахло гарью.
Снилось, метель мела,
Снилось, что та — другая —
тебя у метро ждала.
И это было началом
и приближеньем конца.
Я где-то ее встречала —
жаль, не помню лица.
Я даже тебя не помню,
Помню,
что это — ты…
Медленно и небольно
падал снег с высоты,
Сугробы росли неизбежно
возле холодной скамьи.
Мне снилась твоя усмешка.
Снились слезы мои…
Другая
сидела рядом.
Были щеки бледны…
Если все это — неправда,
Зачем тогда снятся сны?!
Зачем мне —
скажи на милость —
знать запах
ее волос?..»
А мне ничего не снилось.
Мне просто не спалось…
Жила певица.
Вместе с ней
Жил её голос
Да ещё
Её старенький пёс…
Так и жили
Втроём они,
Вместе.
Друг без друга
Никак им нельзя.
У певицы
Был голос и песни,
А у пса
Были только глаза.
Но с певицею
Голос расстался;
С бренным телом,
С усопшей душой,
Он живой
На пластинках остался,
Отошёл от неё,
Как чужой.
И когда
Из квартиры соседней
Этот голос
Летит на мороз,
Слепо мечется
В тесной передней
И на стены
Бросается пёс.
У собаки
Особая память,
Ей не пить
На поминках вино,
Ей не высказать
Горе словами,
Может, легче бы
Стало оно.
И на самом
Бравурном аккорде,
Когда песня
Подходит к концу,
Влажно катятся
Слёзы по морде,
А точнее сказать,
По лицу.
