Я люблю, когда над городом — снег,
неуверенно кружащийся,
ничей.
Неживой, мохнатый, медленный снег
одевает в горностаи
москвичей.
В горностаевом пальто
идет студент.
В горностаи постовой разодет…
Я люблю смотреть на белую рябь.
Фонари плывут над улицей —
горят.
Как наполненные пламенем ноли,
по-домашнему
горят фонари.
Пухлый снег идет,
и я за ним бегу.
Снег запутался в сплетенье кустов…
На снегу,
на очень тихом снегу —
восклицательные знаки
следов!
Понимаешь, одни… мы остались одни,
Отзвенели и песни, и здравицы…
А друзья наши прошлые, словно огни,
В отдалённой тени растворяются.
Мы с тобою их видели только вчера,
Как всегда, энергично здоровыми.
Всё расписано мудро у них.
Им пора
Поспешать за кумирами новыми.
Может, что-то сумели открыть и они,
Может, нас посчитали пижонами
За нахлынувший холод.
В осенние дни
И леса, и слова обнажённее…
Обнажённее сердца отрывистый стук
Сквозь аккорды мелодии молкнущей.
Слишком долго и нежно плясали вокруг
Дифирамбов весёлые полчища.
Всё мне кажется: в зиму откроется дверь,
Мы от серых снегов не укроемся.
Всё привычней для нас ощущенье потерь,
Всё труднее мы с кем-нибудь сходимся.
Понимаешь, одни… мы остались одни…
Значит, надо быть проще и бережней.
И солгу я тебе, что, как в давние дни,
Всё прекрасно у нас, всё по-прежнему.
