Как воплощение бессмертья,
как завещание мир сберечь —
Солдат прижал ребёнка к сердцу
и опустил тяжёлый меч.
Мы жили с ним в соседстве близком,
в далекий предвоенный час.
У радиозавода в Минске,
Я встретить мог его не раз…
Ну как тут сходства не уловишь!
стихами подтвердить берусь,
Что это Трифон Лукьянович —
земляк, ровесник, Белорус….
Он зорко смотрит с пьедестала,
отражены в его очах,
Войны внезапное начало,
фугаской взорванный очаг.
Был тот рассвет июньский, алый,
полночной темноты черней.
Погибла бабушка, не стало,
жены — и малых дочерей.
Теперь Отца не остановишь,
теперь бойца не сбить с пути.
И в сорок пятом Лукьянович,
сумел к Берлину подойти.
Сюда принёс он жажду мести,
всю боль, что накопил в душе.
Шёл беспощадный бой в предместье
на предпоследнем рубеже.
Эсэсовцы в слепом бессильи,
вели огонь из всех щелей,
Не глядя женщину скосили,
девчушка плакала над ней…
И Лукьянович, вспомнив дочек,
рванулся жизни не щадя,
Под ливнем пулемётных точек
спасать немецкое дитя.
Рванулся средь руин и пепла,
чужих детей на свете нет, —
И вынес девочку из пекла,
Минчанин, скромный мой сосед.
Был пехотинцу страх неведом.
пройдя сквозь пламя и металл,
Гвардеец пал в канун Победы
и вот — взошёл на пьедестал.
Он стать героем не стремился,
но с правдой ощущал родство,
Ведомый Сталинскою мыслью
и зовом долга своего.
Москвич, Бакинец, Киевлянин!
— Я знаю,
Что, любой из вас,
поступит так — на поле бранном,
Как Лукьянович — мой Земляк!
Как воплощение бессмертья,
как завещание мир сберечь —
Солдат прижал ребёнка к сердцу
и опустил тяжёлый меч.
