Почти что не было крыльев
и колёс у первого года
в Тысяча Девятьсот;
а сейчас, когда век состарился,
когда ноги его одряхлели
и залиты кровью глаза —
колёс у него не счесть,
а крылья всё небо закрыли.
«Полетим!» — он нас приглашает,
взвалив за закорки сердце,
волоча в безвоздушном пространстве
мешок своих преступлений:
мы видим, как он взлетает,
наделав дыр в стратосфере,
обгоняя собственный звук.
Но слышно не только нам,
как нож ударяет в небо
и нарезает планеты:
на проклятых островах
всё это слышно закованным
афинским поэтам, а в тюрьмах
кровавого Парагвая
ракетам рады глаза
людей, подвергнутых пытке.
Наверное, мы полагаем,
что счастье — на прочих планетах,
что лучше всего отвести
глаза от земной агонии.
Календарь нам советует
не строить особых иллюзий,
всё будет идти, как шло,
на земле не найти выхода —
надо искать приют
в иных областях неба.
