Ещё девиц не видно в баре,
Лакей невежлив и угрюм;
И в крепкой чудится сигаре
Американца едкий ум.
Сияет стойка красным лаком,
И дразнит сода-виски форт:
Кто незнаком с буфетным знаком
И в ярлыках не слишком твёрд?
Бананов груда золотая
На всякий случай подана,
И продавщица восковая
Невозмутима, как луна.
Сначала нам слегка взгрустнётся,
Мы спросим кофе с кюрассо.
В пол-оборота обернётся
Фортуны нашей колесо!
Потом, беседуя негромко,
Я на вращающийся стул
Влезаю в шляпе и, соломкой
Мешая лёд, внимаю гул…
Хозяйский глаз желтей червонца
Мечтателей не оскорбит…
Мы недовольны светом солнца,
Теченьем меренных орбит!
Как часто невниманием обижаем
Мы в юности отцов и матерей!
Домой из института приезжая,
К своим друзьям торопимся скорей.
На завтра отложив все разговоры,
Едва успев костюм дорожный снять,
В заречные зовущие просторы
Стремглав летим мы детство догонять.
В своих подруг бросаем мы цветами,
Забыв нарвать для матери букет.
А мать все ждет.
Живет и дышит нами,
Обновы шьет,
Готовит нам обед.
Нас держит лес.
Не отпускает Кама.
Уже темно.
Поужинать и спать.
И лишь во сне мы повторяем: «Мама»,
И наши сны оберегает мать.
А ночь идет, все землю обнимая,
Баюкая уснувшие дома,
Но мать не спит,
Я это понимаю
С тех пор, как стала матерью сама!
