Щеки нежно пурпуровы
У прелестницы моей;
Золотисты и шелковы
Пряди легкие кудрей;
Взор приветливо сияет,
Разговорчивы уста;
В ней красуется, играет
Юной жизни полнота!
Но ее, на ложе ночи,
Мой товарищ, не зови!
Не целуй в лазурны очи
Поцелуями любви:
В них огонь очарований
Носит дева-красота;
Упоительных лобзаний
Me впивай в свои уста:
Ими негу в сердце вдует,
Мглу на разум наведет,
Зацелует, околдует
И далеко унесет!
Меня ты спрашиваешь, отчего
Так медленно теперь проходит время,
Тягучее, как скучный долгий гость,
Однообразное, как день больничный.
Иль вправду жизнь не движется, и люди
Так стали плоски, как листок бумаги?
О, милый друг, поверь мне, жизнь идет
Вперед, идет не медленней, быть может,
Чем вечно шла. Ведь мира механизм
Похож на старые куранты с хрипом
И гирями, медлящими движенье:
Едва заметен ход минут-годов,
И только внятен бой часов-столетий!
Но чудо привелося нам увидеть:
Вдруг завертелись с быстротой безумной
Колеса и колесики, пружины
Все напряглись, едва сердец биенье
За страстным темпом жизни поспевало.
Но слишком хрупок дивный механизм,
Застопоренный грубою рукою,
Он вновь пошел мучительно-невнятно.
И вот одни опять свои часы
Проверили, замедля их движенье,
Но те, кто их еще не переставил,
Обречены! О, бедный друг мой, долго
Не могут жизни ярче быть, чем Жизнь!
