Змей взглянул, и огненные звенья
Потянулись, медленно бледнея,
Но горели яркие каменья
На груди властительного Змея.
Как он дивно светел, дивно страшен!
Но Павлин и строг и непонятен,
Золотистый хвост его украшен
Тысячею многоцветных пятен.
Молчаливо ждали у преддверья,
Только ангел шевельнул крылами,
И посыпались из рая перья
Легкими, сквозными облаками.
Сколько их насыпалось, белея,
Словно снег над неокрепшей нивой!
И погасли изумруды Змея
И Павлина веерное диво.
Что нам в бледном утреннем обмане?
И Павлин, и Змей — чужие людям.
Вот они растаяли в тумане,
И мы больше видеть их не будем.
Мы дрожим, как маленькие дети,
Нас пугают времени налеты,
Мы пойдем молиться на рассвете
В ласковые мраморные гроты.
Дни зимы сегодня не суровы.
Знаем, что Москва — не Колыма.
Где ж твои морозы и сугробы,
Что ж скупишься, матушка Зима?
Подсыпь снежку и не скупись,
Пора уж по календарю.
Без снега нам какая жизнь?
Давай, Зима, кому я говорю!.
В третий раз замёрзший пруд растаял,
Новый кое-как растёт ледок.
Пруд свободен, скрылась уток стая,
Но не время расчищать каток.
Мы терпеть привыкли перегрузки
И нехватки терпим стойко мы.
Разгуляйся ты, Зима, по-русски,
Дай по-русски снежной кутерьмы!
Подсыпь снежку и не скупись,
Пора уж по календарю.
Без снега нам какая жизнь?
Давай, Зима, кому я говорю!.
