Я уезжала, бешеные кони
рванули с места, будто от погони.
Пурга снегами, некуда деваться,
крутила, не поймешь, где верх, где низ.
Вновь наступала смена декораций,
в другую плоскость уходила жизнь.
Мне, чувствовавшей силы для полета,
была невмоготу за годом год
конторская сидячая работа,
сухое щелканье тяжелых счет.
Ждала я чуда и переворота,
а эту жизнь не принимала в счет…
Но, может, все-таки в ней было что-то,
что я спасу и что меня спасет?
Крутым быком пересекая стены,
Упал на площадь виноградный стих.
Что делать нам, какой суровой карой
Ему сиянье славы возвратим?
Мы закуем его в тяжелые напевы,
В старинные, чугунные слова,
Чтоб он звенел, чтоб надувались жилы,
Чтоб золотом густым переливалась кровь,
Он не умрет, но станет дик и темен.
И будут жить в груди его слова,
И возвышает голос он, и голосом подобен
Набегу волн, сбивающих дома.
