Вдогонку уплывающей по Неве льдине

Был год сорок второй,
Меня шатало
От голода,
От горя,
От тоски.
Но шла весна —
Ей было горя мало
До этих бед.
Разбитый на куски,
Как рафинад сырой и ноздреватый,
Под голубой Литейного пролет,
Размеренно раскачивая латы,
Шел по Неве с Дороги жизни лед.
И где-то там
Невы посередине,
Я увидал с Литейного моста
На медленно качающейся льдине —
Отчетливо
Подобие креста.
А льдинка подплывала,
За быками
Перед мостом замедлила разбег.
Крестообразно,
В стороны руками,
Был в эту льдину впаян человек.
Нет, не солдат, убитый под Дубровкой
На окаянном «Невском пятачке»,
А мальчик,
По-мальчишески неловкий,
В ремесленном кургузном пиджачке.
Как он погиб на Ладоге,
Не знаю.
Был пулей сбит или замерз в метель.
…По всем морям,
Подтаявшая с краю,
Плывет его хрустальная постель.
Плывет под блеском всех ночных созвездий,
Как в колыбели,
На седой волне.
…Я видел мир,
Я полземли изъездил,
И время душу раскрывало мне.
Смеялись дети в Лондоне.
Плясали
В Антафагасте школьники.
А он
Все плыл и плыл в неведомые дали,
Как тихий стон
Сквозь материнский сон.
Землятресенья встряхивали суши.
Вулканы притормаживали пыл.
Ревели бомбы.
И немели души.
А он в хрустальной колыбели плыл.
Моей душе покоя больше нету.
Всегда,
Везде,
Во сне и наяву,
Пока я жив,
Я с ним плыву по свету,
Сквозь память человечеству плыву.