Был вечер музыки и ласки,
Всё в дачном садике цвело.
Ему в задумчивые глазки
Взглянула мама так светло!
Когда ж в пруду она исчезла
И успокоилась вода,
Он понял — жестом злого жезла
Её колдун увлёк туда.
Рыдала с дальней дачи флейта
В сияньи розовых лучей…
Он понял — прежде был он чей-то,
Теперь же нищий стал, ничей.
Он крикнул: «Мама!», вновь и снова,
Потом пробрался, как в бреду,
К постельке, не сказав ни слова
О том, что мамочка в пруду.
Хоть над подушкою икона,
Но страшно! — «Ах, вернись домой!»
…Он тихо плакал. Вдруг с балкона
Раздался голос: «Мальчик мой!»
В изящном узеньком конверте
Нашли её «прости»: «Всегда
Любовь и грусть — сильнее смерти».
Сильнее смерти… Да, о да!..
Антошка, Антошка, пойдем копать картошку.
Антошка, Антошка, пойдем копать картошку.
Тили-тили, трали-вали,
Это мы не проходили,
Это нам не задавали!
Тарам – пам – пам,
Тарам – пам – пам,
Антошка, Антошка, сыграй нам на гармошке.
Антошка, Антошка, сыграй нам на гармошке.
Тили-тили, трали-вали,
Это мы не проходили,
Это нам не задавали!
Тарам – пам – пам,
Тарам – пам – пам.
Антошка, Антошка, готовь к обеду ложку.
Антошка, Антошка, готовь к обеду ложку.
Тили-тили, трали-вали,
Это, братцы, мне по силе!
Откажусь теперь едва ли!
Тарам – пам – пам,
Тарам – пам – пам.
