О весенние сны в дортуаре,
О блужданье в раздумье средь спящих.
Звук шагов, как нарочно, скрипящих,
И тоска, и мечты о пожаре.
Неспокойны уснувшие лица,
Газ заботливо кем-то убавлен,
Воздух прян и как будто отравлен,
Дортуар — как большая теплица.
Тихи вздохи. На призрачном свете
Все бледны. От тоски ль ожиданья,
Оттого ль, что солгали гаданья,
Но тревожны уснувшие дети.
Косы длинны, а руки так тонки!
Бред внезапный: «От вражеских пушек
Войско турок…» Недвижны иконки,
Что склонились над снегом подушек.
Кто-то плачет во сне, не упрямо…
Так слабы эти детские всхлипы!
Снятся девочке старые липы
И умершая, бледная мама.
Расцветает в душе небылица.
Кто там бродит? Неспящая поздно?
Иль цветок, воскресающий грозно,
Что сгубила весною теплица?
Кто выдумал, что голубой — цветок печали?
О нет, то чистой радости исток.
В нем плещут реки, море, океаны,
Сияют небо, жизненный поток.
Легко душе, когда пропали страсти,
И можно мыслью мир свой рисовать.
Не бойся, друг, переживать несчастья
И идеалы воспевать.
Не бойся в танце закружиться.
Разочарованьям нет конца.
Тот, кто с фантазиями слился,
В ответ получит их всегда.
И даже если это так,
Бороться нужно. Словом, делом.
Не жди, не жди к движенью знак,
Ведь солнце все еще не село.
Ты здесь, и этого довольно.
Твой голос в облаках звенит.
Бывает людям очень больно,
Пусть и не каждый говорит.
