«О хлеб-соль русская! о прадед Филарет!
О милые останки,
Упрямство дедушки и ферези прабабки!
Без вас спасенья нет!
А вы, а вы забыты нами!» —
Вчера горланил Фирс с гостями
И, сидя у меня за лакомым столом,
В восторге пламенном, как истый витязь русский,
Съел соус, съел другой, а там сальмис французский,
А там шампанского хлебнул с бутылку он,
А там… подвинул стул и сел играть в бостон.
В новой медицинской маске
В декольте и вандер-бра
Марь Иванна без опаски
Шла по центру от бедра.
.
Белы-груди полу-голы
Пели и просились в бой,
Шло лицо российской школы
В маске нежно-голубой.
.
Все прохожие глазели
[Груди были хороши],
И сигналили Газели,
Мерседесы и Порши’.
.
Парни строили ей глазки
В первый раз за много лет —
Как она жила без маски,
Ничего удобней нет!
.
Защищает не от чиха,
Ей на чихи — всё равно,
Не узнала завучиха,
И инспектор РАЙОНО.
.
Не признал отец Боброва,
Эту девушку плей-бой,
Бела-груда, черно-брова,
В маске нежно-голубой.
.
Эй, Бобров, глядите лучше —
Замечательный фасон:
Словно Моника Белуччи,
Точно Скарлет Йохансон.
.
Как она жила без ласки,
Без поклонника-Бобра,
Как носила водолазки
И не носила вандер-бра?
.
А в таком шикарном виде,
Сомневаться не резон —
Даже замуж можно выйти,
Раз двенадцать за сезон.
.
Ладно, ладно, это часто,
Пусть зовут, а там решим.
.
Лишь бы только не кончался
.
Этот масочный режим!
.
