Вы меня прогоняли сквозь строй,
Вы кричали: «Удвой, и утрой,
В десять раз, во сто раз горячей,
Пусть узнает удар палачей».
Вы меня прогоняли сквозь строй,
Вы стояли зловещей горой,
И горячею кровью облит,
Я еще, и еще, был избить.
Но, идя как игрушка меж вас,
Я горел, я сгорал, и не гас.
И сознаньем был каждый смущен,
Что я кровью своей освящен.
И сильней, все сильней каждый раз,
Вы пугались блистающих глаз.
И вы дрогнули все предо мной,
Увидав, что меж вас — я иной.
Если б слезы умиления
Воротить я мог себе,
Я стерпел бы все мучения,
Я смеялся бы судьбе!
Если б так, как в ранней младости,
Я отплакиваться мог,
Слезы, слезы! сколько сладости
Насылал мне с вами Бог!
Помню: грудь мою царапали,
Говорили: «Умирай!»… —
Но на грудь вы, слезы, капали,
С вами капал в душу рай!..
Помню, помню, ночи целые
Я проплакивал в тиши;
Гасли свечи нагорелые,
Но не гас огонь души.
Где ж вы, дети умиления,
Ран целенье — в буре битв,
Хлеб души — в миг просветления,
Соль былых моих молитв?
Где теперь вы, драгоценные?
Видно, ранняя роса
На лазорево-священные
Вас умчали небеса!..
Где вы? Грудь, как степь горячая,
Накалилась зноем бед;
Я брожу — как тень ходячая, —
Я ищу… чего уж нет!..
Если б слезы умиления
Воротить я мог себе,
Я стерпел бы все мучения,
Я смеялся бы судьбе…
