Воздушная птичка, на окне у меня,
На мгновенье присела и запела звеня, —
Воздушная птичка не видала меня.
Закат запоздалый в облаках догорал,
Упоительно-алый как небесный коралл, —
Забытый, усталый, я один умирал.
Но серая птичка, на раскрытом окне,
Все воздушнее пела о негаснущем дне, —
О вечности светлой в неизвестной стране.
И тихо я умер, без печали земной,
И замолкшая птичка улетела со мной, —
Смутившись внезапно неземной тишиной.
устали до дрожи и хриплых ноток.
дождливой тоской тома йорка
жители серых безликих высоток
дышат, когда на душе воют волки.
вечером едут, обнявшись, в трамвае.
когда это вижу, я умираю.
хоть плачь или бейся в истерике,
стихи-одиночество — жуткая смесь.
happy end’ы бывают в америке,
в фильмах дурацких, не здесь.
здесь всё иначе, обычней, небрежней,
здесь мы лелеем в себе пустоту.
себе обещаем быть тише, прилежней
чуть сбросить вес и набрать высоту,
больше не ныть и учить языки,
не тратить без дела и пары минут,
не говорить, что вокруг м…ки.
все обещают себе. и все врут.
дни пробегают опять чёрно-белым
кадром из фильма, что скучен и глуп.
город обводят по контуру мелом,
город из тех, кто бездействует, — труп.
мы обещаем сильнее быть, лучше,
дальше идти, говорить: «i am fine».
а нас одиночество медленно душит
и разбивает о чей-то оффлайн.
