В тот же день и Базаров познакомился с Фенечкой. Он вместе с Аркадием ходил по саду и толковал ему, почему иные деревца, особенно дубки, не принялись.— Надо серебристых тополей побольше здесь сажать, да елок, да, пожалуй, липок, подбавивши чернозему. Вон беседка принялась хорошо, — прибавил он, — потому что акация да сирень — ребята добрые, ухода не требуют. Ба, да тут кто-то есть.В беседке сидела Фенечка с Дуняшей и Митей. Базаров остановился, а Аркадий кивнул головою Фенечке, как старый знакомый.— Кто это? — спросил его Базаров, как только они прошли мимо. — Какая хорошенькая!— Да ты о ком говоришь?— Известно о ком: одна только хорошенькая.Аркадий, не без замешательства, объяснил ему в коротких словах, кто была Фенечка.— Ага! — промолвил Базаров, — у твоего отца, видно, губа не дура. А он мне нравится, твой отец, ей-ей! Он молодец. Однако надо познакомиться, — прибавил он и отправился назад к беседке.— Евгений! — с испугом крикнул ему вослед Аркадий, — осторожней, ради Бога.— Не волнуйся, — проговорил Базаров, — народ мы тертый, в городах живали.Приблизясь к Фенечке, он скинул картуз.— Позвольте представиться, — начал он с вежливым поклоном, — Аркадию Николаевичу приятель и человек смирный.Фенечка приподнялась со скамейки и глядела на него молча.— Какой ребенок чудесный! — продолжал Базаров. — Не беспокойтесь, я еще никого не сглазил. Что это у него щеки такие красные? Зубки, что ли, прорезаются?— Да-с, — промолвила Фенечка, — четверо зубков у него уже прорезались, а теперь вот десны опять припухли.— Покажите-ка… да вы не бойтесь, я доктор.Базаров взял на руки ребенка, который, к удивлению и Фенечки и Дуняши, не оказал никакого сопротивления и не испугался.— Вижу, вижу… Ничего, все в порядке: зубастый будет. Если что случится, скажите мне. А сами вы здоровы?— Здорова, слава Богу.— Слава Богу — лучше всего. А вы? — прибавил Базаров, обращаясь к Дуняше.Дуняша, девушка очень строгая в хоромах и хохотунья за воротами, только фыркнула ему в ответ.— Ну и прекрасно. Вот вам ваш богатырь. Фенечка приняла ребенка к себе на руки.— Как он у вас тихо сидел, — промолвила она вполголоса.— У меня все дети тихо сидят, — отвечал Базаров, — я такую штуку знаю.— Дети чувствуют, кто их любит, — заметила Дуняша.— Это точно, — подтвердила Фенечка. — Вот и Митя, к иному ни за что на руки не пойдет.— А ко мне пойдет? — спросил Аркадий, который, постояв некоторое время в отдалении, приблизился к беседке.Он поманил к себе Митю, но Митя откинул голову назад и запищал, что очень смутило Фенечку.— В другой раз, когда привыкнуть успеет, — снисходительно промолвил Аркадий, и оба приятеля удалились.— Как бишь ее зовут? — спросил Базаров.— Фенечкой… Федосьей, — ответил Аркадий.— А по батюшке? Это тоже нужно знать.— Николаевной.— Bene. 1 Мне нравится в ней то, что она не слишком конфузится? Иной, пожалуй, это-то и осудил бы в ней. Что за вздор? чего конфузиться? Она мать — ну и права.— Она-то права, — заметил Аркадий, — но вот отец мой…— И он прав, — перебил Базаров.— Ну, нет, я не нахожу.— Видно, лишний наследничек нам не по нутру?— Как тебе не стыдно предполагать во мне такие мысли! — с жаром подхватил Аркадий. — Я не с этой точки зрения почитаю отца неправым; я нахожу, что он должен бы жениться на ней.— Эге-ге! — спокойно проговорил Базаров. — Вот мы какие великодушные! Ты придаешь еще значение браку; я этого от тебя не ожидал.Приятели сделали несколько шагов в молчанье.— Видел я все заведения твоего отца, — начал опять Базаров. — Скот плохой, и лошади разбитые. Строения тоже подгуляли, и работники смотрят отъявленными ленивцами; а управляющий либо дурак, либо плут, я еще не разобрал хорошенько.— Строг же ты сегодня, Евгений Васильевич.— И добрые мужички надуют твоего отца всенепременно. Знаешь поговорку: «Русский мужик бога слопает».— Я начинаю соглашаться с дядей, — заметил Аркадий, — ты решительно дурного мнения о русских.— Эка важность! Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения. Важно то, что дважды два четыре, а остальное все пустяки.— И природа пустяки? — проговорил Аркадий, задумчиво глядя вдаль на пестрые поля, красиво и мягко освещенные уже невысоким солнцем.— И природа пустяки в том значении, в каком ты ее понимаешь. Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник.Медлительные звуки виолончели долетели до них из дому в это самое мгновение. Кто-то играл с чувством, хотя и неопытною рукою «Ожидание» Шуберта, и медом разливалась по воздуху сладостная мелодия.— Это что? — произнес с изумлением Базаров.— Это отец.— Твой отец играет на виолончели?— Да.— Да сколько твоему отцу лет?— Сорок четыре.Базаров вдруг расхохотался.— Чему же ты смеешься?— Помилуй! в сорок четыре года человек, pater familias, 2 в …м уезде — играет на виолончели!Базаров продолжал хохотать; но Аркадий, как ни благоговел перед своим учителем, на этот раз даже не улыбнулся.
IX
1 Хорошо (лат.).
2 отец семейства (лат.).
9 из 28