На окне, серебряном от инея,
За ночь хризантемы расцвели.
В верхних стеклах — небо светло-синее
И застреха в снеговой пыли.
Всходит солнце, бодрое от холода,
Золотится отблеском окно,
Утро тихо, радостно и молодо.
Белым снегом все запушено.
И все утро яркие и чистые
Буду видеть краски в вышине,
И до полдня будут серебристые
Хризантемы на моем окне.
Гляжу на кущи Бельведера:
Их геометрия проста —
Живут, острижены примерно,
Мечтать о воле перестав.
Их подстригают ежедневно,
Шары, кубы — из века в век,
Им смерть желаннее, наверно,
Но не отступит человек…
Не прекращаются страданья
Для симметрических красот,
И вновь безмолвное созданье
Собою быть перестает.
Его стригут, равняют крону,
Пускают «лишнее» под нож,
Живой ли этот шар огромный,
Уже почти не разберешь…
Ему такая вышла доля:
Служить неведомой красе
В строю с друзьями по неволе
На идеальной полосе.
Оно, наверное, мечтало
Стать лодкой иль карандашом,
А стало — украшеньем стало,
Живет, страдая ни за что.
Таким же деревом живу я:
Года похожие идут,
Надежды крону небольшую
Мне с методичностью стригут…
Сочится сок мечты напрасной,
Скрипит беззвучно жизни ствол…
Наверно, быть такой прекрасно,
Мне свыше дан такой закон…
Так и живу: от стрижки к стрижке,
Вросла в назначенный надел,
Мне отстригаются излишки —
Нелегок дерева удел…
Взрастаю, не страшась урона:
Однажды, если повезет,
Моя кубическая крона
Кому-то радость принесет.
