Хрустя по серой гальке, он прошел
Покатый сад, взглянул по водоемам,
Сел на скамью… За новым белым домом
Хребет Яйлы и близок и тяжел.
Томясь от зноя, грифельный журавль
Стоит в кусте. Опущена косица,
Нога — как трость… Он говорит: «Что, птица?
Недурно бы на Волгу, в Ярославль!»
Он, улыбаясь, думает о том,
Как будут выносить его — как сизы
На жарком солнце траурные ризы,
Как желт огонь, как бел на синем дом.
«С крыльца с кадилом сходит толстый поп,
Выводит хор… Журавль, пугаясь хора,
Защелкает, взовьется от забора —
И ну плясать и стукать клювом в гроб!»
В груди першит. С шоссе несется пыль,
Горячая, особенно сухая.
Он снял пенсне и думает, перхая:
«Да-с, водевиль… Все прочее есть гиль».
Как известно, у природы
Нет ваще плохой погоды —
Всяк хорош по-своему сезон.
Ураганы, града пули
Или засуха в июле —
Есть во всем и благо, и резон.
Если море заштормило,
Морякам житье не мило.
Но когда бы не девятый вал —
Ясно даже и кретину,
Что тогда б свою картину
Айвазовский не нарисовал.
Нет, конечно же, сомненья,
Что опасно наводненье.
Но не разливалась бы Нева,
Не страдал бы Питер бедный —
Сочиненье «Всадник медный»
Написал бы Пушкин черта с два.
Если буйствует стихия,
Стану ль на душу грехи я
Брать и небо грозное бранить?
Чем грустить о горькой доле,
Лучше радоваться: в школе
Нам уроки могут отменить!!!
