Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
Мне до любви твоей один лишь шаг,
В твоих глазах я вновь себя увижу.
Мы скроемся с тобой в своих мирах,
И вновь я о любви твоей услышу.
Мне до мечты моей всего лишь нежный взгляд,
И вновь в груди от счастья бьется сердце.
Жаль времени не повернешь назад,
Чтобы успеть в твоих руках согреться.
Мне до судьбы моей всего лишь поцелуй,
Его ты мне в ночи глухой подаришь.
Меня опять своей улыбкой заколдуй,
И клятву дай, что больше не оставишь.
Мне до тебя мгновение одно,
И снова окажусь в твоих объятьях нежных.
Ты мне отдай любви своей тепло,
И пусть в моей душе вновь оживет надежда.
