Победа Мондриана. За стеклом —
пир кубатуры. Воздух или выпит
под девяносто градусов углом,
иль щедро залит в параллелепипед.
В проем оконный вписано, бедро
красавицы — последнее оружье:
раскрыв халат, напоминает про
пускай не круг, хотя бы полукружье,
но сектор циферблата.
Говоря
насчет ацтеков, слава краснокожим
за честность вычесть из календаря
дни месяца, в которые ‘не можем’
в платоновой пещере, где на брата
приходится кусок пиэрквадрата.
Наш каждый день, неловко величав,
Увесистей испытанных столетий.
Отцам события родней детей кричат.
И на отцов глядят отцами дети.
Обыденным обедом стал нам бой,
И даже в радостях мы хмурим брови,
Ласкаем девушек — и вдруг сама собой
Рука становится суровей.
Дурманный ореол кумиров отблистал.
И кто склонится к милостям кумира,
Когда у нас какой-нибудь подвал
Вскипает в замыслах переустройством мира?
Пространств повязку, времени прибой
Прощупали сухим, но точным знаньем.
И жизнь свою не стали звать судьбой
И поручили собственным дерзаньям.
Иные стали признаки родства:
«Эй, за кого там задымилась рана —
Во имя хищнического торжества
Иль торжества трудящегося стана?!»
И вот отцам события кричат
Родней детей. Глядят отцами дети.
И что ни день — в пороховом рассвете,
И что ни день — неловко величав,
Увесистей испытанных столетий.
